 Цитата из Вашего, Наташа, статуса на ФБ:
«Планете не нужно большое количество "успешных людей".
Планета отчаянно нуждается в миротворцах, целителях, реставраторах, рассказчиках и любящих всех видов. Она нуждается в людях, рядом с которыми хорошо жить. Планета нуждается в людях с моралью, которые готовы включиться в борьбу, чтобы сделать мир живым и гуманным. А эти качества имеют мало общего с "успехом", как он определяется в нашем обществе.»
/Далай Лама/
Хожу, сижу, лежу думаю... – всё уже было написано раньше, выдумывать нечего, а описывать то же другими словами – скучно.
Наташа, а давайте я напишу о другом - фрагмент ранней истории моей семьи, для понимания себя… для понимания через Род… Рано или поздно все мы уходим. После нас останется какое-то количество собранных моделей (среди них, возможно, истинные шедевры). Ну и, естественно, ещё большее количество коробок, различной документации. И ещё кое-что, что передаётся из рода в род…
Валентин Мучичко, известный украинский конструктор, инженер, моделист...
В октябре выходит №4 2015 журнала "Стена", в котором по многочисленным просьбам наших читателей мы подготовили встречи и разговоры с удивительными людьми, мастерами и творцами нашей страны, одним из которых является известный мастер моделей Валентин Мучичко - лауреат многих премий и конкурсов, человек-легенда среди моделистов и любителей моделей, человек, как легендарный Левша Лескова, создающий мир техники в миниатюре...
На вопрос, откуда такое увлечение и что дала для его развития семья, Валентин Мучичко написал специально для нашего журнала историю своего Рода, как он выразился, тем самым стараясь понять себя и вернуть те корни, что были утрачены…
Мы прилагаем историю в оригинальном изложении автора. Публикуется впервые…
Галерея предков
Однажды на досуге, в канун нового 2004 года, я вызвался помочь родителям разложить по альбомам в хронологическом порядке мешок старых семейных фотографий. Системная расстановка перетасованной массы запечатлённых лиц, мест, времён и событий обусловила необходимость реконструкции локального исторического фона, чтобы привязать к нему историю моей семьи.
Сострадание судьбам моих предков дало мне ключ к пониманию их поступков в сложнейших обстоятельствах ХХ века. Этот ключ подходит к оценке поступков людей и в нынешней исторической драме.
Женская линия. Феромоны forever.
Тихий город Каменец-Подольск у края Российской Империи, почти на границе с Австро-Венгрией. Старая крепость – разрушающийся образец фортификации ушедших лет. Старый Город – колорит смеси культур и вер былых правителей, Нижний Город – незамысловатый ситец строений простых сословий. Тиха и неспешна жизнь обывателей, разделённая не так уровнем быта, как руслом причудливой формы реки Смотрич в отвесных берегах удивительной высоты.
Где-то (неизвестно) наверху в Старом Городе, в большом родовом доме с прислугой, жили бароны Бульберги: Владимир (отчество неизвестно), его жена (имя и отчество неизвестны) и две их дочери - Евгения (1896 г.р.) и Лидия (1900 г.р.), православного вероисповедания.
Ко времени юности Евгении в Каменец-П. на учёбу (неизвестно) приехал из Житомира молодой Георгий Исаевич. Видимо, дом, где он квартировал, был ввиду дома Бульбергов, так как между Жорой и Женей наладился визуальный контакт. Евгения из своего окна "нечаянно" замечала "внизу" в окне юношу в форме, которая была ему так к лицу. Повезло познакомиться, возникло чувство... Когда время пребывания Жоры в Каменце истекло, молодёжь решилась просить отца Евгении благословения на брак.
Барон отказал, указав на их социальное и имущественное неравенство (Петр Исаевич, отец Георгия - "всего-то" почётный гражданин Житомира, то есть имел личное дворянство - а его сын "даже не дворянин!"). Но 17-летней Евгении характера и решимости тоже было не занимать и она с любимым, против воли отца, бежала из отчего дома без титула и наследства. Обвенчались в Житомире, жили скромно, но счастливо, зарабатывая службой (неизвестно). Но, увы, совсем недолго.
Осенью 1914 года началась Первая Мировая Война, братья Георгий и Константин Исаевичи были призваны на военную службу. 20 июля 1915 года родилась Валечка Исаевич, моя незабвенная бабушка. Возможно, к этому случаю или проездом в связи с контрнаступлением немецко-австрийских войск, Георгий Исаевич был в Житомире, так как через год у Вали появилась сестра Нина (в 1925-м она умерла от тифа). С фронта, к концу 1917-го уже развалившегося, Георгий Петрович Исаевич не вернулся.
Но летом 1927 года к дочери в Житомир переехала баронесса-мать с вещами в сундуках, фамильными драгоценностями в шкатулках, фотодокументами лучшей жизни и своим портретом натурального размера в золоченой раме (скорее всего, похоронив гордого барона Владимира, и оставив дом на верную прислугу).
В условиях начавшихся экспроприаций, насилия, погромов и беззаконий, иного выхода, как ехать в город к детям, у овдовевшей женщины не было. Но младшая – Лидия – за линией фронта (уехала в Варшаву с неким отпрыском рода Потоцких, картёжником и кутилой; там, позже, вышла замуж за важного чиновника, впоследствии ставшего министром или заместителем министра путей сообщения в правительстве Йозефа Пилсудского), а старшая – Евгения – в соседней губернии. Так Женя получила и запоздалое благословение, и наследство, разумно употребив которое, смогла, будучи "социально-чуждой" и без мужа, не только не умереть с голоду и выжить, но и достойно содержать семью. (Носила золото и камни в "Торгсин", вместе со свекровью перешивала барские наряды из сундуков на мещан и селян за продукты, работала в больничной канцелярии). В 1930 году умерла баронесса-мать. В городе – всё по карточкам, карточки – только большевикам и "социально-близким слоям", остальным – красный террор. В сёлах начался смертный голод.
В доме у Исаевичей одну комнату занимал постоем красный командир, капитан Курбанов Джеманудин Акаевич (1903 г.р., из Дагестана, кумык). Понравилась ему молодая Валя, её мама, стиль их общения, так непохожий на пролетарский, уют их дома – как родной дом. Ей – 18лет, ему – 30лет, 14 октября 1933 года заключили брак. Бережное отношение к жене, уважительное к матери, природный такт, а также командирский паёк и определённая безопасность – может, для Вали это и не любовь – но благодарность, привязанность, которые становились нежностью и вырастали в любовь. К сожалению, не сложилось... В стране набирал силу ураган репрессий, сгустились тучи и над моим родным дедом.
Году в 1935-м, воинская часть, где служил капитан Курбанов, очень некстати дислоцировалась в Каменец-Подольске. Там ещё живы были люди, помнившие сестёр Евгению и Лидию, их родителей Бульбергов и весь их баронский род. Конечно же, это, а также артефакты в виде могил достойных предков, и целые ещё стены родового дома, а не только рассказы двадцатилетней девушки, весьма раздражали "офицеровых супружниц". По военному городку поползли сплетни о любимой жене командира. Пришлось возвращаться в Житомир. А тут к тёще сестра пани Лидия из враждебной Варшавы пожаловала – на литерном поезде, в личном вагоне министра п.с. Польши, а через год – снова… У братьев Джемана Курбанова (высокие военные чины в Москве) было много забот, чтобы вымарать "порочащую связь" из его личного дела перед самым "заговором военных" 1937 года... О дальнейшей судьбе отца его дочь Нина, моя мама, в 1970-х наводила справки в Центральном Архиве М.О. СССР. Он погиб на войне, в 1942-м году в звании майора...
Новости "куда надо" донесла, конечно же, "лучшая подруга", на просьбы которой поддалась Валя и показала пресловутые фотографии господ в эполетах и дам в кринолинах. Позже Валентина, рыдая, сожгла те фото в печке все до одной, а на любые попытки матери рассказать о прошлом, зажимала уши руками "- ... ни знать, ни слышать не хочу, мама!". Спустя десятилетия по родным и знакомым, с пыльных комодов и со стен Валя собирала засиженные мухами фотографии, сожалея, что некому ей рассказать о маме, папе, о жизнях её предков и о ней самой. В начале 1936 года политотдел воинской части развёл краскомандира Курбанова с беременной женой Валечкой Исаевич за её происхождение и "социально-чуждые" манеры.
К тому моменту Евгения Исаевич, скромная медработница, происхождением "из бывших" и при "порочащих связях", находилась под наблюдением НКВД. Когда к ней приезжала сестра из заграницы – за обеими ходила "наружка" и некоторые знакомые, чтоб не встречаться даже взглядом, перебегали на другую сторону улицы. Страшное было время. В такой ситуации летом 1936 года Валентина уступила резонам друга детства, целеустремлённого Миши Скальского, и согласилась стать его женой, чему он был несказанно рад. Вероятно, дочку вразумляла и мама Евгения. 1 августа 1936 года родилась Ниночка, которую Михаил Константинович записал, как свою дочь – Нину Михайловну Скальскую (моя мама). В 1937году Евгению Исаевич "забрали" за "шпионаж и подрывную деятельность". Навсегда. Без вести. Было ей 41 год, а Вале – 22.
В первые дни "Отечественной" войны Михаил Скальский был в Киеве, где учился зубоврачебному делу. Во время бомбёжки города его ранило в ногу. Хромой, сквозь хаос и панику, он добрался к семье в Житомир, откуда они вместе с женой, работая в передвижном госпитале, отступали с войсками, оставив Нину на его мать, Матрёну Сильвестровну. Но к осени 1941 года часть военных подразделений с госпиталем попали в окружение, фронт "обогнал" их и все оказались на оккупированной территории. Пришлось возвращаться домой. В Житомире Михаил Константинович открыл частную стоматологическую практику, Валентина Георгиевна стала помогать ему и одновременно обучаться в фельдшерской школе, ранее недоступной для таких, как она. 10 сентября 1942 года у Вали с Мишей родилась Леночка (Елена Михайловна Скальская).
Житомир в ту войну от немцев освобождали дважды: в середине ноября 1943-го и после нового 1944-го года. Когда Советы в первый раз вошли в Житомир, Миша показал солдатам немецкий склад боеприпасов и оружия у себя во дворе. Это с крыши своего штаба на другой стороне улицы заметили "незачищенные" немцы и позже, конечно, пришли за "невысоким чёрненьким доктором". Но он ушёл с откатившимися войсками, снова оставив детей Нину и Лену на их бабушку Мотю. Бабушку и детей немцы не тронули, но отношение к ним резко изменилось (7-летняя Нина от стрессов замкнулась и перестала разговаривать). Когда Житомир освободили окончательно, нашлись люди, которые подтвердили сотрудничество доктора Скальского с партизанами и поэтому его не "взяли" за "пособничество врагу" сразу. А чтобы этого не случилось и в дальнейшем, Михаил Константинович благоразумно пошёл с наступающими войсками дальше – до Берлина. Так посоветовал, скорее всего, некто Долженко – Мишин приятель из "органов" во избежание проблем впредь, а заодно и от жены дистанцироваться по тем же причинам. Миша обожал Валю и ни за что не хотел с ней разводиться, но и биографию с карьерой тоже портить не хотел, для блага всех, разумеется. Как-то от него с фронта пришло письмо со странным текстом: "… можешь располагать собой…" Валентина, гордая, как и её предок, тут же приняла ухаживания Фёдора Комарковского, инструктора Житомирского обкома партии. Так Миша упустил Валю, но развода ещё долго не давал, в надежде её вернуть. Забрал Леночку в свою новую семью и с гражданской женой, Клавой (она – из той же дружной озорной компании их общего детства) всё это время не оформлял отношений. Тянучку с разводом закончил сын Михаила Константиновича и Клавдии Терентьевны – Юра Скальский перед получением паспорта в 16 лет, поставив вопрос своего законнорождения ребром.
Комарковский Фёдор Александрович, "до того" был Феликсом Францевичем. Боевой офицер, лихой, вспыльчивый, обаятельный позёр с внешностью звезды немого кино Рудольфа Валентино – взгляд с поволокой, роковой красавец с экстремальным характером. Но ответственный и верный. В конце 1945-го, когда его накрыло проблемами Джемана и Миши, Фёдор уехал с Валей и Ниной на ещё очень неспокойное Закарпатье. Там Валентина Георгиевна могла вести только частную практику. Успешно работала зубным врачом, покупая патент, так как устроиться по специальности с дипломом об образовании, полученном при немцах во время войны, было просто немыслимо.
Была работа, были дочери, была мечта – построить большой дом для большой семьи. Тяжело было, но дом бабушка построила. На краю холма, поросшего дикой гвоздикой у подножия лесистых гор, возле реки Тисы вырос двухэтажный красавец под черепичной крышей с высокими кирпичными трубами, со всеми удобствами по высшим европейским стандартам – чудо для того времени (1958 год) и даже для тех мест. Он есть и сейчас. Однажды в этот дом в феврале 1961 года принесли новорожденного мальчика, и там прошла часть его раннего детства. Он навсегда запомнил и полюбил высокие деревья с табличками на трёх языках в сельском парке, зеркальных карпов в пруду, огромные сливы в саду у соседа–венгра, быструю местную речь, запах нагретой вербы у чистых омутов устья речки Теребли, старые мелодии песен, как позже оказалось, Синатры, Далиды, Челентано, Битлз …
С мужской линии ещё не снят гриф «секретно», но работа идёт...
Фото из архива семьи Мучичко
Валентин Мучичко
Материал подготовила журналист Костылева Наталья |
