Театр наказывает тысячи пороков, оставляемых судом без наказания, и рекомендует тысячи добродетелей, о которых умалчивает закон. Театр вытаскивает обман и ложь из их кривых лабиринтов и показывает дневному свету их ужасную наружность. Театр развёртывает перед нами панораму человеческих страданий. Театр искусственно вводит в сферу чужих бедствий и за мгновенное страдание награждает нас сладостными слезами и роскошным приростом мужества и опыта.

Иоганн Фридрих Шиллер

В жизни бывают моменты, когда случается волшебство и исполняются желания, словно по мановению волшебной палочки, как в сказке. И именно это недавно произошло со мной по возвращению из другой страны, после двух насыщенных театром недель. Выйдя из аэропорта, произнесла желание вслух: «Хочу погрузиться в самый особенный театр нашей странны, в таинство создания костюмов и декораций, познакомиться с глубоким и проникновенным режиссером, хочу видеть и слышать актрису - Королеву!». И моё желание начало сбываться в течение двух дней, но тогда я даже понятия не имела какой театр «выпадет», словно карта. И какая-то высшая сила, буквально сразу, знакомит с Валентиной Плавун - художником по костюмам Национального театра русской драмы имени Леси Украинки. И каждой клеточкой чувствую – это то, чего душа хотела! Начинаются долгие беседы о театре, его сердце и душе. И именно Валентина аккуратно, тонко и чувственно вводит команду журнала «Стена» в это особенное пространство, словно проводя обряд инициации, давая определённые доступы. Она знакомит изнутри, не как посторонних, а своих, проверенных людей с режиссером Аллой Рыбиковой и Народной артисткой Украины и России, лицом украинского поэтического кино Ларисой Кадочниковой. И мы словно попадаем в особенную школу, где театр раскрывается с совершенно другой стороны, где после каждого разговора чувствуешь рост сознания, верность выбранному Пути, просыпается желание ещё больше Творить и развиваться, появляется вдохновение; и каждый раз из театра выходишь уже другим человеком.

В №2 (2019) журнала «Стена» мы опубликовали первую часть интервью с Валентиной Плавун и именно эта художница сегодня стала автором картины на обложке журнала, который вы держите в руках, нарисовав портрет Ларисы Кадочниковой, интервью с которой предлагаем вашему вниманию, предваряя его словами известного художника Сергея Якутовича, прозвучавшие в фильме об актрисе под названием «Автопортрет»: «И всё-таки в фильме Юрия Ильенка «Вечер на Ивана Купала» Лариса Кадочникова стала образом и символом Украины. И это удивительно, когда она с серпом там стояла и у неё бесконечное количество лент. И, действительно, Юра сделал из неё символ Украины, той, которую мы все хотели и хотим видеть до сих пор. И дело не в языке и не в привязанности, она просто символ, потому что это красиво, потому что это потрясает. Наличие таких людей как Лариса Валентиновна делают нашу жизнь осознанней чуть-чуть побольше. Вот она играет Пидорку в этой картине, но она не Пидорка - она Лариса Кадочникова! Внутреннее ощущение неудовлетворенности, потому что Лариса больше чем символ!».

Изучая творчество Ларисы Кадочниковой, понимаешь, насколько же много всего она сотворила и подарила зрителю на сегодняшний день. Театр и кино - и каждое из этих направлений требует отдельного разговора и углубления. Но, давайте начнём с начала, с театра...

«О сколько слов я сказала на этой сцене, сколько слов! Только я всегда их знала наперед, а сегодня, кто подскажет мне слова? Никто! Только моя совесть. А кто она моя совесть? Мне вручили слова, мою судьбу. Я вышла на сцену. Я хочу понять… Нет… всё не так, по-другому. Я поняла сегодня, что дает мне право выйти на сцену судьбой ещё мне вчера чужой и неясной. Как просто понять человека - его нужно просто любить! Я искала мать, я пришла к людям, я увидела их лица и сердца. Я увидела одно лицо, я видела его раньше как-то урывками, будто мельком, это моя вина. Лицо такое простое и ясное. Да, да, поверьте, просто посмотрите вокруг, лицо человеческое. Я полюбила его давно. Но я просто не знала почему и как. Оно одухотворенное борьбой и правдой, это лицо моей Родины.

Вы смеетесь, ну смейтесь громче! Только я не слышу в этом смехе доброты и ума. Теперь я твердо знаю, зачем я на сцене. Я не служанка времени. Мы с вами творцы и соавторы времени!

Монолог Ларисы Кадочниковой в фильме «Мечтать и жить»

Актриса играет актрису, актриса играет себя… и вновь на сцене Театра русской драмы поднимается эта тема, Лариса Кадочникова играет Сару Бернар в спектакле «Актрисе всегда восемнадцать».

Во время этого спектакля я поняла буквальность заезженных фраз: «на одном дыхании», «затаить дыхание»… Поймала себя на том, что пока идут диалоги у меня в прямом смысле останавливается дыхание… и дышу лишь тогда, когда меняются сцены спектакля… Как же можно так долго не дышать, словно я не человек и непонятно по какой программе в этот момент существую… Словно время остановилось и мы попали в какой-то особенный портал… Портал настоящего театра, когда на сцене играет гениальная актриса. Её сила и мощь завораживают, а поток огромной любви и доброты окутывает зал. Спектакль сложный, но, тем не менее, из зала ты выходишь наполненным и восхищенным, как будто бы тебя разобрали на кусочки и собрали вновь в новом качестве… как переход на более качественный уровень…

Для меня одним из самых ярких моментов спектакля, и можно даже смело сказать потрясением, стала завершающая сцена - выход Ларисы Кадочниковой в образе Жанны д’Арк. Как она вышла, как она говорила, каждое слово, каждое движение стало невероятным погружением. Это было быстро, наполнено и сильно, до мурашек… Передо мной стояла Женщина, которая смогла так мастерски проявить огромную силу через невероятную женственность. Сложно даже словами передать чудо объединения этих качеств… Зал взорвался аплодисментами, я поднялась, чтобы подарить цветы. И в этот момент в памяти запечатлелся мой каждый шаг, потому что я непрерывно смотрела в глаза актрисы и видела их близко. И, кажется, что этот взгляд запомнился на всю жизнь, даже сейчас закрывая глаза, четко вижу его и чувствую эти так красиво раскрытые в глазах качества: благородство, смелость, уверенность, доброта, нежность, бережность и сила, для которой название ещё даже не придумано, и всё это проливается через невероятную женственность. И только в этот момент я осознала, как это по-настоящему быть сильной женщиной, как это красиво, глубоко и проникновенно. Кто передо мной? Сара Бернар, Жанна д’Арк, Лариса Кадочникова? Или какая-то немыслимая божественная сила, которая на мгновение спустилась к нам с Небес через человека, чтобы чему-то научить?... Как же необходимы такие погружения.

За день до этого спектакля мы долго общались с Ларисой Валентиновной, и я непрерывно смотрела в её глаза – и словно предо мной тогда сидел ребенок, который так звонко смеялся, открытый, добрый и жизнерадостный, просто девчонка. И рядом с ней я тоже чувствовала себя ребенком. А на следующий день после спектакля, мы снова встретились и разговаривали. И в этот день она была другой, передо мной сидела настоящая Женщина, и это уже была совсем не та, вчерашняя девчонка, сегодня в ней была зрелость, мудрая спокойная сила прожитого, осознанного, настоящая шикарная женская созидательная суть. Каждое движение тонкое и изящное, тембр голоса, взгляд. Такой же ласковый и нежный, но он был другим, а я всё ещё ожидала увидеть тот взгляд, который был во время спектакля. И как же это интересно, непонятно. Как такое возможно? Что же театр с нами делает? И как же радостно соприкоснуться с актрисой, которая умеет так играть, переживать роль и пропускать через неё себя, своё виденье, но и быть при этом проводником чего-то запредельного.

Кто же она такая – Лариса Кадочникова? Что повлияло на развитие этой многогранности? Какой она ещё может быть? Теперь я точно знаю, что существует ещё множество ярких граней этой актрисы, и как же хочется их увидеть, прочувствовать… и с каждой новой встречей Лариса Валентиновна не перестает удивлять.

Я зашла в интернет чтобы изучить материалы прессы о ней. О Кадочниковой снято и написано множество статей, телепередач и интервью. Её жизнь и любовные истории уникальны, и круче многих голливудских фильмов, много об этом сказано и написано. А мне хочется нырнуть глубже и понять душу актрисы…

- Лариса Валентиновна, желание стать актрисой появилось сразу или были какие-то другие варианты и идеи?

- В актерской семье, естественно, мама была против (актриса Нина Алисова, Заслуженная артистка РСФСР, - прим. ред.). А я настолько стеснительная была, худая, даже разговора не возникало о профессии актрисы, но разговор о балерине велся. Это была моя безумная мечта, я очень хорошо танцевала: тоненькая девочка с трагическими глазками. Говорила маме, что хочу в балетную школу. Как-то мы пошли смотреть «Золушку» с участием Улановой Галины Сергеевны, это было потрясение для меня, и мама тогда сказала: «Ты увидела самую великую актрису-балерину» и действительно так! И всё, я поставила перед собой цель - стать балериной, но для этого нужно было ещё медосмотр пройти. А у меня гемоглобин был очень низкий, слабость дикая, в детстве всё время кровотечение из носа, постоянное лежание на диване, слабость. И врач попросил меня покружиться, я выполнила его просьбу, голова закружилась, а для балерины это противопоказано. После чего нам сказали: «Даже не думайте, зачем портить жизнь ребенку!». И этот вариант отпал.

Мама уезжала постоянно, а у меня была подруга Таня Александрова, очень красивая, мы с ней были совсем разными, она была крупная, нравилась мальчикам уже в девятом классе, ребенок-женщина. Она была из литературной, скорее журналистской, семьи и захотела стать актрисой и везде поступила. И я подумала, если она не с актерской семьи прошла, может и у меня получится - и пошла за ней. Я выучила стихотворение, басню, всё прочитала, но в Вахтанговское меня не взяли, и я побежала во ВГИК, где была тысяча человек на место. Подруга прошла во ВГИК тоже. Но она выбрала Вахтанговское, а я поступила во ВГИК, тогда класс набирала ученица Станиславского - Ольга Ивановна Пыжова, которая играла вместе с моей мамой - маму в «Бесприданнице». Ей стало интересно, что это за ребенок такой, дочка Алисовой, сначала было любопытство, потом она увидела характер – смешную девочку, другую, вот она и взяла меня. А так внешне я её не устраивала, когда она заканчивала МХАТ, были женщины другого типажа: полноватые, с роскошными волосами, с прическами, а тут мимо всё, она говорила, что из любопытства взяла, вдруг что-то получится. А помощницей Пыжовой была Полина Лобачевская, которая тоже очень много мне дала и фактически помогла с дипломной работой и с поступлением в театр «Современник».

- А когда Вы почувствовали вкус театра?

- Это произошло уже к последнему курсу. Пыжова нам сразу говорила: «Если вы хотите стать актерами - надо только в театр идти!». А так сниматься и непрофессионалы могут – одна, две, три картины, а потом перестают сниматься и теряют профессию, а театр это твой дом. И правильно сказала! Ещё такие фразы запомнились: «Театр - ревнивый муж, который не терпит измены! Надо поклоняться только одному Богу – театру и сцене!». Это я и делаю, хотя и то и другое совмещаю. Но в принципе она права.

- А какой была Ваша первая яркая и запоминающаяся роль?

- Наверное, когда играла в институте Федру, это пантомима, пластика, чисто пластическое. Как раз тогда у меня был бурный роман с Ильей Глазуновым (один из самых популярных художников СССР в то время, - прим. ред.). Я была наполнена любовью и страстью, а роль Федры на этом построена. Это была постановка Александра Александровича Румнева - знаменитого педагога, мима, балетмейстера, актера театра и кино. И он тогда сказал: «Рождаются раз в сто лет трагические актрисы, в институт пришла великая трагическая актриса». А к его мнению прислушивались и тогда все повернули головы в мою сторону и сказали: «Да, она великая трагическая актриса». Я и сама после этих слов на себя по-другому посмотрела, и включилась в другой уровень. А до этого была такая смешная девочка, нелепая.

Я очень хорошо сыграла в этом спектакле, весь институт бегал смотреть, и тогда его даже на видео сняли, не знаю, правда, где этот материал теперь. Снимала Джемма Фирсова, это знаковая ученица Довженка, это была её преддипломная работа.

А потом уже был московский театр «Современник» под руководством Олега Николаевича Ефремова, где и почувствовала, что театр - это моя жизнь. Я тоже вначале пришла туда помогать актеру, которого пригласили на пробу, подыгрывала ему, когда закончился показ, решили, что лучше пригласить меня, а не его. Меня тогда сразу взяла Галина Борисовна Волчек. В это время Ефремов был в отъезде, а без него в театр не принимали. Галина Волчек взяла ответственность на себя, сделала исключение и взяла меня. И так началась моя театральная жизнь с колоссальным успехом, я попала в свой театр - юная, смешная, какая-то такая странность была во мне, всё это для «Современника» - современность, угловатость, что-то такое притягивающее, женщина-загадка, она всегда набирала женщин-загадок.

А на сегодняшний день, безусловно, киевский Национальный театр русской драмы имени Леси Украинки - это мой второй дом, без которого просто не представляю свою жизнь. Я тут почти каждый день бываю. Даже во время самого плохого настроение я знаю, что скоро наступит спектакль и у меня их достаточно много сейчас. Единственный спектакль, который после смерти Николая Николаевича Рушковского пока не идет, но я надеюсь, что всё-таки он будет идти снова - «Насмешливое моё счастье», спектакль прожил в этом театре более 50 лет. Я играла Книпер-Чехову, сначала думала, Боже какая она отвратительная женщина, сколько же беды принесла Антону Павловичу Чехову. На самом деле это не так, он её любил! Он написал на неё «Три сестры» и «Вишневый сад» одни из лучших пьес мира. И она замечательно играла все эти роли. Да, она любила театр, а он любил одиночество и в одиночестве писал пьесы и рассказы. И вот так они жили отдельно друг от друга. Встречались, любили друга-друга. Такая вот жизнь. Очень многие её ругают, на самом деле это неправильно.

«О, как играет музыка, они уходят от нас. Один ушел совсем, совсем навсегда. Мы останемся одни, чтобы начать нашу жизнь снова. Надо жить! Надо жить! Надо жить!»

Монолог Ларисы Кадочниковой в роли Книпер. «Насмешливое моё счастье»

Это уникальный спектакль, поставленный Михаилом Юрьевичем Резниковичем, который уже долгие годы возглавляет наш театр. И вы знаете, всякое ведь бывает, но внутри большая радость от того, что работаешь в чудесном большом театре с очень хорошим коллективом, с потрясающим руководством и, естественно, как о театре «Современник» я никогда в жизни не сказала ни одного плохого слова, так же и о театре русской драмы. Да, у меня иногда болит сердце от того лучше или хуже спектакль какой-то появляется, но неправильно говорить плохо о театре – потому что это второй дом.

Естественно, у актера бывает такое вдохновение и хочется всё больше и больше играть. Были такие годы, особенно первые, когда мы с Адой Роговцевой играли по 24 спектакля в месяц, это ужасающая цифра, играли каждый день и ещё при этом умудрялись сниматься, ни разу не меняли репертуар, съемки даже ночью были, но мы не подводили театр. Были и годы, когда было мало спектаклей, тогда я начинала рисовать или же много снималась, но никогда не представляла жизни без этого театра. Ни в один другой театр не хотела уходить.

В театре русской драмы я очень много работала с Резниковичем, играя главные роли, и одна из самых важных и любимых для меня была в «Бесприданнице». Эту же роль Ларисы раннее играла моя мама в фильме Якова Протазанова «Бесприданница». Именно во время съемок этого фильма мама познакомилась с папой - Валентином Кадочниковым, одним из любимых учеников великого Сергея Эйзенштейна. Папа был молодым режиссером, который влюбился в маму и мечтал снимать её в своих фильмах. Да и назвали меня Ларисой в честь этой роли. А мой родной брат Вадим Алисов (советский и российский кинооператор, Народный артист России, - прим. ред.) через много лет был оператором в фильме Эльдара Рязанова «Жестокий романс» тоже по этой же пьесе. Вот так Островский и «Бесприданница» всё время сопровождают наш род.

Помню, когда я первый раз играла в спектакле «Бесприданница», из Москвы приехала мама, она сидела в зале и рыдала, а потом мне сказала: «Лариса, ты сыграла Ларису!».

И ещё одну историю по этому поводу расскажу. Я же год пробовалась на роль Наташи Ростовой в картине «Война и мир» у Бондарчука и меня фактически утвердили. Бондарчук как-то пришел в Министерство культуры, там как раз в это время находился Олег Ефремов и он сказал Олегу: «Я взял твою актрису на Наташу Ростову». На что Олег ответил: «Это Лариса Кадочникова!». «Да, Кадочникову я уже утвердил. Там какие-то ещё перипетии, надо ещё кого-то утвердить, но Лариса точно будет играть». Олег пришел в театр и всем объявил об этом: «Наташей Ростовой будет Лариса Кадочникова, мне сказал Бондарчук!». Но, оказывается, ещё официального утверждения не было. И вдруг мне перестали звонить, то звонили каждый день, а тут перестали. Я поняла, что что-то происходит. Потом увидела газетную вырезку и на ней написано, что утверждена Людмила Савельева. Прошли годы, фильм получил «Оскар», я очень радовалась, потому что картина получилась прекрасная.

Проходит время, мы с Юрой Ильенко едем в Югославию и поехал также Бондарчук. Вот мы сидим за столом, обедаем, а у Бондарчука есть такое свойство - не говорить, он молчун, но когда он что-то скажет, то это уже как событие и все этого ждут. И вдруг он говорит: «Юра, я хочу тебе сказать что-то о твоей жене Ларисе. Ты знаешь, у тебя жена гениальная актриса». На что Юра ему: «И что ж вы её не взяли?»… Бондарчук продолжил: «Сними с ней какую-то классику, она ещё может сыграть. Знаешь, что я тебе советую? – Ларису в «Бесприданнице». И тут Юра говорит: «О, нет! Этот номер не пройдет. Я никогда не сниму как Протазанов, а Лариса никогда не сыграет как мама. Поэтому я за это не возьмусь. Но я буду её снимать во всех главных ролях в моих картинах!». Так оно и случилось.

Кстати, о несостоявшейся роли Наташи Ростовой, которая тоже словно преследует наш род. После съемок «Бесприданницы» Протазанов готовился к съемкам нового фильма – «Война и мир», и в роли Наташи Ростовой собирался снимать мою маму. Но ему пришлось снимать другую картину, где для мамы уже не было подходящей роли.

Возвращаясь к теме театра русской драмы имени Леси Украинки, ещё бы хотела сказать об одном важном для меня человеке – это Молостова Ирина Александровна, её уже нет в живых, когда она пришла в театр художественным руководителем, очень нежно ко мне относилась и я много играла и у неё, и вообще в её период, она была замечательной, трогательной женщиной, которая ставила в оперном театре оперы, это тоже театр с хорошей культурой.

Помню как с радостью и с большим успехом сыграла Шарлоту в «Вишневом саду». Кстати, Антон Павлович Чехов, когда писал «Вишневый сад», он думал о своей жене актрисе Книпер, она тогда уже была женой, чтобы именно она сыграла Шарлотту. Но потом, естественно, Книпер захотела играть Раневскую, когда он уже закончил писать, но в принципе, изначально он предполагал, что она сыграет Шарлотту, настолько это была важная роль. 

Ну и, конечно же, хочется сказать о моём Мише Саранчуке, о муже, с которым мы прожили очень много лет вместе, который тоже уже ушел из жизни. Он был директором нашего театра. Когда ему поставили в упрек наши отношения, его вызывали в ЦК и сказали: «Или кресло, или Кадочникова!». На что он ответил: «Я кресло на Кадочникову не меняю!» и ушел из театра. И это мужской поступок, подобное редко делают. Да, любят женщин, но работа – это самое главное. А Миша пошел на это и это поступок сильного мужчины. 

- Как Вы попали в Национальный театр русской драмы имени Леси Украинки?

- Меня привел в этот театр Михаил Юрьевич Резникович. Мы как-то встретились в квартире у Параджанова, а они дружили. Было много людей и Параджанов сказал: «Лариса, я тебя сейчас познакомлю с молодым режиссером, учеником Товстоногова Михаилом Резниковичем, он работает в театре». Он нас познакомил и Резникович говорит: «Лариса, почему вы не в театре? Вы же театральная актриса. Сейчас пришла небольшая группа молодых ребят, кто прошел московскую школу, кто из Карпенко Карого, я приехал от Товстоногова и мы будем делать спектакли. Это очень хороший театр: среднее и старшее поколение, замечательный директор Куропатенко. Приходите». И вот таким вот образом я и пришла, он привел меня.

- Кто повлиял на Ваше становление как актрисы?

- В первую очередь мама, которая в принципе не очень занималась моим воспитанием, но я наблюдала за ней, ну и конечно же, повлиял Илья Глазунов, ведь у нас был большой роман с ним в течении трех лет, он был старше меня, был знаменитый, невероятно популярен в тот период в Москве и, естественно, многому он меня научил, как ребенка. Мне тогда девятнадцать лет было, а выглядела я на одиннадцать. Он привил понимание живописи, литературы, красоты мира, музыки и это очень много дало. И, естественно, повлияло ещё два важных человека - это Юра Ильенко - мой муж, очень талантливый оператор и режиссер, с которым мы прожили более восемнадцати лет, и гений Параджанов, который создал уникальный фильм «Тени забытых предков», где я сыграла Маричку, картина получила более ста международных наград.

- А что для Вас театр?

- Жизнь. Я даже не представляю жизни без театра. Жизнь и театр у меня соединяются и переходят друг в друга: из театра в жизнь - из жизни в театр, это, как и лечебница, и любовь, и муж, и всё что угодно в роли театра. Могу ли я без театра? – Нет! Без мужчины могу, а без театра нет, другой работы не вижу, ну только рисовать, но это другое.

- Вы чувствуете изменения, которые происходят с Вами, когда выходите на сцену?

- Я сама не могу объяснить, как это происходит. Подготовка это ведь тоже важно и сложно, свой особый процесс. Да, мне необходимо быть отдохнувшей, но я должна всю роль пройти мысленно. И мы сидим, повторяем текстовой и уже по тексту, например, с Юрочкой перебрасываемся (Юрий Кухаренко, партнер в спектакле «Актрисе всегда восемнадцать», - прим. ред.) и постепенно происходит вхождение в роль. Дальше он как-то очень быстро включается – но это чисто мужская черта, он так готовится, каждый это делает по-своему. А я уже самостоятельно сижу и думаю о том, что сегодня скажу в этом спектакле? О любви? – Да! О жизни своей? - Да! Что главное? О творчестве? – Да! А что самое главное на сегодняшний день в твоей жизни и кому это интересно? Им интересно? – Да! Всем людям интересно, когда это касается их личной жизни, потому что каждый из нас когда-либо переживал трагические моменты в любви: разрывы, страсти, предательства. Вот сегодня я буду об этом рассказывать, о том, что волнует меня именно сейчас, а завтра, возможно, совсем о другом. Я прокладываю основную линию, если эта болевая точка попадает – меня трогает, значит, она и зрителя будет трогать.

- А как Вы это делаете? Ведь текст всё время одинаковый?

- Но кроме текста я же подкладываю свои личные внутренние ощущения. Если бы я просто говорила один текст – никого бы это не трогало! Вот то, что у меня происходит в личной жизни, или происходило с Глазуновым - я сразу это обобщаю. Вспоминаю все страдания и боли, и, как с ними справлялась, как я была хорошей актрисой и как могла сделать грандиозные вещи при маленьком тельце, когда душа становилась великой, оттуда и пошло. Вообще рассказать о том, как оно всё настраивается очень сложно, ведь всё каждый раз по-новому, спектакль никогда не повторяется, сегодня волнует одно, завтра другое, послезавтра – третье. А если ничего не волнует – ничего и не сыграешь, на технике всё тогда будет.

- А бывает такое, что Вам ничего не хочется сказать?

- Бывало. Ну, значит, себя надо накачать, а как накачать? - что-то такое придумать, вспомнить, что тебя когда-то волновало в такой ситуации. Было похожее? Да, было! Бывают же такие роли, которые не очень волнуют, которые давно шли, например, какие-то небольшие эпизодические роли. Но играла их, и тоже хорошо играла. Но там уже на технике, ведь техника тоже дана для того чтобы справляться, если нечего сказать. Правда всегда есть что сказать! Всегда! Нет такого момента, чтобы нечего было сказать!

- А что важно для актера?

- Душа, восприимчивость, переходы. Да, вот переходы очень важны, многие с трудом это делают. Но это уже технические моменты. Вот, допустим, темперамент, который у актера редко бывает настоящий, он деланный – просто кричать. Темперамент бывает внутренним. Вот у меня темперамент сходу. Такое редко бывает. Это чаще у мужчин происходит, когда взрываешься на нуле: сидишь, пьешь чай, секунда… и ты уже на высоте. Это очень сложно, но это бывает. Я это использую в ролях. Кстати, в спектакле «Ангелочек, или сексуальные неврозы наших родителей» использую это, когда моя героиня говорит с дочкой, а потом моментом молниеносно взрывается, даже Аллочка Рыбикова (режиссер, - прим. ред.) боялась: «А может мягче…». Она не понимает, что можно сразу сходу, но это очень сложно. Есть какие-то такие вещи, которые далеко актеры не могут сразу делать – очень искренний заразительный смех, который иногда пленит просто, с нуля человек начинает так хохотать. Черт возьми, что ж такое произошло, что так с нуля? Но вот плакать большинство умеет, это другое дело. Хотя вот в Саре Бернар (спектакль «Актрисе всегда восемнадцать», - прим. ред.) говорится, что ума можно чуть-чуть иметь, главное иметь ослепительную улыбку, очарование и всё, но нет, кроме этого нужно иметь ещё и ум. Прежде всего, актер должен быть умным! И ты видишь ум. Переходы. Видно, что человек понимает, что делает и на сцене выстраивает свою роль. Плетет кружева - я бы так сказала. И это трудно. Для этого нужно быть очень свободным: от текста, от мизансцены, от зажима, от тех, кто сидит в зале и смотрит. Это нужно быть абсолютно, полностью свободным. Когда ты полностью от всего освобождаешься, и ты делаешь то, что называется импровизацией, и ты в ударе, в форме, начинаешь жить на сцене!

- А Вы много знаете таких актеров, которые могут быть настолько свободными?

- Мне как-то трудно сказать, у нас мало. Какие-то моменты бывают – кусочек пошел настоящий, а потом «бац!» уже не идет… Актер ведь от режиссера тоже зависит, как он выстраивает роль, тоже имеет значение.

- Как эту свободу обрести, что для этого нужно?

- Правильно выстроенная роль, материал, в барахле ты не сыграешь, хотя хороший актер иногда и в барахле сыграет. Но сейчас у нас в театре, в принципе, и играются хорошие пьесы. Кроме хорошей пьесы нужен ещё, конечно же, режиссер, выстраивание роли, ты знаешь, о чем вы с ним договорились, какую играть игру. И у тебя уже есть стержень от начала и до конца. Ты понимаешь что, вот здесь можно импровизировать - в этом куске так, а в этом так. Но ты знаешь от начала и до конца, чем начинаешь и чем заканчиваешь, как двигать роль. Это всё сложно. По дороге ты не думаешь об этом, это в репетициях всё решается, когда ты играешь - ты всё помнишь, и что-то рождается на сцене. Должно рождаться на сцене, не быть уже сделанным. Импровизация! «Бац!» и неожиданно сыграл кусок. И здорово как это получилось, праздник души.

Вот хочется сказать о двух режиссерах, у которых я много сыграла главных ролей и это получалось. Это у Резниковича в спектаклях «Как важно быть серьезным» Оскара Уайльда, в «Бесприданнице», «Насмешливое моё счастье» и у Аксёнова, друга Резниковича, тоже ученика Товстоногова, он ставил несколько спектаклей, в том числе и «Ревизора».

- Важен ли опыт для актера? Быть «битым», например?

- Сыграть образ. Оно накапливается с разных точек, как ты в одно выстраиваешь эту глыбу: у него такое было, у него такое было, а что основное было, хорошее, плохое?… что значит хорошее, а если где-то плохое? – в плохом ищи хорошее! Когда начинаешь думать о роли, ты спроси у сороконожки о том, как она двигается, и она перестанет двигаться, она задумается, о том с какой ноги она пошла…

- Расскажите об общении с залом, как чувствуете его, как происходит взаимодействие?

- Это одно целое. Это как боксеры друг перед другом стоят. Кто первый запустит, так чтобы не получить удар из зрительного зала, а его захватить, заинтересовать, это не так просто. Зритель может моментально отвлечься и всё. И значит, ты начинаешь включать энергию, включать голос, значит плохо слышно.

Также один из признаков потери связи с залом - это когда в зрительном зале начинается кашель. Значит надо включать энергию, надо опять заворожить зал, привлечь его, энергию обволакивающую дать, чтобы зал замолчал и перестал кашлять. Ведь это первый признак, что пропал интерес и связь.

Зритель имеет колоссальное значение. Он бывает разным: пожилая интеллигенция приходит и молодежи много, и для меня важно, как они реагируют. Например, не просто смеются, а когда есть внимательное погружение в тот мир, который на сцене.

Без зрителя не существует театра и зритель это очень важно. Если нет сопереживания - нет спектакля. Понимаете, когда это попадает в душу - то это действует и люди плачут и смеются.

- А петь Вы любите?

- Конечно люблю, но петь вообще сложно, даже если пою один романс. Если я долго не пою – то складывается такое впечатление, что я вообще не знаю, как петь, словно вообще не умею. А когда пою из спектакля в спектакль – голос, связки, всё нормально.

- Часто поете?

- Сейчас изредка романс на концертах. Когда-то пела много, даже есть запись на пластинке, где мы с мамой поем, но углублено пением я не занималась. Играю на пианино. Занималась, но потом позабыла, всё время ведь практика нужна. А в то время почти все дети играли. Такое образование было, и родители при бедности должны были детей своих на музыкальном инструменте обучать играть, то ли пианино, то ли скрипка, то ли гитара. Дети многие учились в музыкальных школах или педагоги на дом приходили. Это развивает и прививает вкус, заставляет учить гаммы, заниматься. Это очень правильно. При этом хорошая музыка это же не барахло, которое сейчас поется. В консерваторию все ходили обязательно. У меня в школе был друг, его звали Гена, любил меня очень. Он покупал билеты в консерваторию, знал все программы. Вот мы ходили, слушали. Книги любили, много выпускалось журналов, различной литературы и всё это читалось. Хорошее время было. Вот танцами занимались уже больше в институте. Обязательно танцевальная музыкальная программа, пение. Это естественно, ведь актриса должна и петь, и танцевать, должна быть хорошо поставленная речь, правильная, четкая дикция. Вот меня слышно в самом конце зала, потому что я четко говорю текст и посылаю его. А ведь бывает, приходишь в театр и видишь хороших артистов, а что-то услышал и дальше пропало. Как это можно так? Слово – самое главное, а оно уходит. Это же очень важно – фраза за фразой цепляет мысль, бывает плохо говорят… Когда близкий спектакль, такой камерный – тут уже понятней. Потому что если уже камерный на 100 человек не понятно, а если 700? Да, как-то смотришь спектакль, потом складываешь. Есть такая манера посылать голос внутрь, не посылать в зал, и какие-то слова понятны, а потом они исчезают и входят внутрь без посыла. И бывает обидно, когда при хорошем спектакле пропадает слово, а слово в театре - самое главное.

Когда играют молодые актеры, к сожалению, часто в театрах слово – не главное, а ведь как важно его слышать, и тут оно куда-то уходит внутрь. Ну, конечно же, многое зависит от педагогов.

- А Вы преподаёте?

- Для этого ещё необходимо быть хорошим педагогом, это тоже призвание, особый дар и большой труд. Кроме мастерского владения профессией необходимо ещё уметь качественно и понятно доносить информацию. Этому нужно себя посвящать полностью. И не всегда хороший педагог является артистом, но он знает как нужно, внутренне чувствование и знает, как этому научить. Я не преподаю, но часто провожу мастер-классы, где просто делюсь своим опытом.

- Расскажите более подробно о спектакле о Саре Бернар, где Вы играете главную роль?

- Когда возникла идея постановки этого спектакля, то Боря Курицин предложил «Смех лангусты», который позже стал называться «Актрисе всегда восемнадцать»; мы долго говорили с Михаилом Резниковичем о режиссуре, я назвала Аксенова – это питерский режиссер, у которого я играла в двух спектаклях и Давид Бабаев. Михаил Юрьевич сказал: «Ну, пожалуйста, но Аксенов вряд ли приедет из России, и он не очень хорошо себя чувствует». И я переговорила с Додиком Бабаевым, он прочел пьесу и сказал: «Да!».

Начался не один счастливый месяц работы с этим замечательным актером, педагогом и режиссером. Как результат, был создан спектакль, и я считаю, что это большая удача в театре и назвали его «Актрисе всегда восемнадцать». Репетиции проходили в потрясающей обстановке счастья, восторга и я давно не испытывала такой репетиционной радости.

Мы играем с большим удовольствием, этот спектакль для меня огромный праздник. И мы хотели сказать не только о судьбе этой актрисы, мы ж не видели как она играла, но если она играла «Даму с камелиями» и умирание дамы, Маргариты Готье, целый час и публика приходила смотреть на этот огромный кусок умирания в течении часа, вы представляете какой нужно быть актрисой чтобы так покорить зрителя. Поэтому Додик Бабаев хотел соединить и мою судьбу актрисы, которая пережила очень многое в жизни, достигла определенного уровня, с судьбой Сары Бернар. Это получилась судьба любой большой актрисы, прошедшей через миллион препятствий, трудностей. Вот, например, сколько было моментов когда не было ролей ни в театре ни в кино, но я занималась рисованием, писала пьесы, книги, как и Сара Бернар когда у неё не было ролей в театре, а кино тогда не было, и она рисовала, лепила, была скульптором, писала пьесы.

Меня привлекают такие женщины-личности, не потому, что они знаменитые, а почему они стали знаменитыми. Через что прошли, чтобы добиться того, чтобы уже столько веков о них говорили.

Спектакль идет на малой сцене. Есть вещи тонкие, которые с большой сцены исчезают и их уловить невозможно, а здесь ощущение биения сердца, ощущение всей наполненности внутренней моментально передается, энергетика моя сильная, вижу как замирает первый ряд, как зачарованные сидят и слушают.

- Почему Вы выбрали именно Давида Бабаева?

- Мы с ним в Молодом театре ставили спектакль - это венгерская пьеса «Вдовы», где я играла одну из главных женских ролей. Это был очень симпатичный спектакль, и мы работали с большим удовольствием. Додик замечательный как педагог, так и режиссер. Я подумала, что хочу поработать с ним и не ошиблась, потому что то, как мы репетировали, разбирали и сделали спектакль – это на лицо.

Хочется также сказать и об Александре Степанцове, который был ассистентом режиссера, он один из лучших учеников Резниковича. В нем я увидела интеллигентного, талантливого юношу, который с восторгом смотрел как мы репетируем. Он из скромности изредка подсказывал какие-то вещи и очень попадал в точку. Всегда после репетиции Додик делал разборку репетиции и мнение Саши всегда было точным попаданием в десятку по замечаниям. Этот молодой режиссер поставил в нашем театре замечательный спектакль по Миллеру «Цена» и он пользуется большим успехом.

Помощником режиссера стала Викуся Асеева – это светлая удивительная женщина, которая закончила у Резниковича актерский факультет. Она очень вписалась в наш ансамбль. Заботливый, внимательный, невероятно творческий человек, который приносил радость в общение.

В спектакле замечательная музыка и стопроцентное попадание, она настолько помогает, что даже трудно себе представить другую музыку. Это блистательное музыкальное решение, которое воплотил талантливый композитор Александр Шимко.

Художником спектакля стал Игорь Несмиянов – удивительный художник и светлый человек, очень трогательный, который скромно сидел на репетициях и наблюдал. Мне кажется, для этой сцены он придумал совершенно очаровательную современную декорацию – летящие занавески-полотна, которые напоминают постиранные простыни на берегу моря и яхты с парусами, и все ощущения ветра, тепла, солнца, жары во всем. Они раздвигаются, создают комнаты, и состояния души, и миллион всяких моментов, которые невозможно придумать при нормальной реалистичной обстановке. И это очень помогает. Когда я первый раз увидела эту декорацию, я испугалась – насколько это сложно передвижение таких занавесок и даже показалось что это однообразно, а на самом деле оно создает обстановку театра, сцены, берега моря, комнату и множество всего, и это заслуга конечно Игоря.

Ну и, конечно же, хочется сказать о костюмах. С художником по костюмам Валентиной Плавун я работаю не в одном спектакле, это и «Ангелочек..», где она сделала изумительные костюмы. Работая над спектаклем «Актрисе всегда восемнадцать» мы тоже долго думали и создали интересные образы. Кстати, образ Сары Бернар, первым увидел художник, когда я пришла на репетицию, а репетировала я в кожаных черных брюках и на каблуках, в пиджаке бархатном и белой блузке с цветком. Он сказал: «Так вот она должна именно так и выходить», мы посовещались и тоже пришли к выводу, что надо роль играть в этом костюме. Он современный и вполне возможно, что Жорж Санд и Сара Бернар первыми открыли костюмы одежды в брюках. Вот эта вот женственность и современность, и эти две великие женщины ходили в таких костюмах и это правильное решение. И для выхода в конце спектакля было придумано красное платье как огонь, как невероятное пламя души, фантазии, секса, чувственности… оно было изумительным, нужны были поддувала, которые как бы разносили платье мощным вихрем вверх… Но… Когда я вышла в этом платье, то двое мужчин сказали: «Нет, в нем она женщина, а здесь должна быть девчонка! Актрисе всегда восемнадцать! И надо выйти в одежде Жанны д’Арк!». И меня одели в костюм Жанны д’Арк. И это правильно.

В этом спектакле я играю с большим удовольствием с Юрочкой Кухаренко, которого тоже сама посоветовала, видела его в разных работах и мне он нравится. И, действительно, я снова не ошиблась, мы снова не ошиблись – это замечательный партнер и очень перспективный актер, нежно относится и это мужчина на сцене. Понимаете не «оно ходячее», а он мужчина и это имеет колоссальное значение. Додик с ним много работал, были трудности, но он добился, того чего хотел. Ведь Сара Бернар для Питу - богиня, величайшая актриса, которую он так прекрасно знал и посвятил свою жизнь этой Женщине.

Юрий Кухаренко: «Иметь такого замечательного и колоссального партнера на сцене как Лариса Кадочникова – это огромное счастье. В этом спектакле я играю Питу, который боготворит Сару Бернар, живет ею. Пока есть рядом с ней такой человек - Сара может продолжать творить, потому что он понимает её как никто. Мне практически и играть ничего и не нужно, потому что я сам восхищен Ларисой Валентиновной, испытываю к ней такое доброжелательное и искреннее отношение, любовь и восторг. Всё то, что я к ней чувствую положено на предлагаемые обстоятельства пьесы. Собственно, это главный секрет моей роли.

По большей степени Питу - это друг, это человек без которого уже не может Сара Бернар, да и сам Питу уже не может без неё. Это, наверно, два человека, которые, в жизни в каком-то смысле одиноки и поэтому они очень близки, родственные души.

Огромным счастьем был сам репетиционный процесс, общение с Давидом Владимировичем Бабаевым и вообще со всей нашей группой, которая создавала этот спектакль. Была положительная и дружеская репетиционная атмосфера и она, безусловно, перенеслась и на спектакль.

Театр не умрет никогда и чем больше мир сходит с ума - тем больше людям не хватает чего-то настоящего, искреннего, доброго, теплого, человечного. Поэтому человек и идет в театр и будет идти!»

«Когда Саре Бернар было 50 лет, она играла Жанну д’Арк, которой было 18. Пьеса начиналась с допроса Жанны. И первая фраза была: «Сколько тебе лет, Жанна?» и Бернар должна была ответить: «Мне 18». И весь Париж съехался на позор 50 летней Бернар, и открылся занавес, и она вышла, и судья спросил: «Сколько тебе лет, Жанна?» И она обвела глазами затаившийся партер, готовую взорваться галерку, будто прося у них прощение, а потом выкрикнула гортанно и громко: «Мне восемнадцать!». И они заревели от восторга! Они поняли - актрисе всегда восемнадцать лет!»

Монолог Ларисы Кадочниковой в спектакле «Актрисе всегда восемнадцать»

- Лариса Валентиновна, а как Вам работается с режиссером Аллой Юрьевной Рыбиковой, у которой Вы сейчас играете одну из главный ролей в спектакле «Ангелочек, или сексуальные неврозы наших родителей»?

- С Аллой Юрьевной мы познакомились, когда она приехала в Украину и мы прониклись друг к другу большой симпатией, работать с ней было непросто, но очень интересно, она умная женщина, начитанная, в совершенстве знающая немецкий язык. Мы много раз ездили на гастроли в Мюнхен. В спектакле «Ангелочек…» я играю маму Доры, мне кажется, что это очень интересная работа. На самом деле она сложная. Моя героиня любящая женщина, жена банкира и с другой стороны самостоятельная, тут не жизнь ради дочери, нет, жизнь ради самой жизни, но в то же время она любит свою семью, любит свою дочку, и хочет воспитать её по своему усмотрению, как она видит и чувствует. Очень сложная роль, но в то же время мне кажется, что очень интересная, неоднозначная, с ярко выраженными отрицательными качествами и положительными, здесь есть любовь, но воспитывает она свою дочь не так, как хотелось бы этой же девочке.

Мне кажется, что Аллочка это очень хорошее приобретение для театра, она человек думающий, мыслящий, современный, знающий хорошо драматургию немецкую, французскую, английскую, русскую и украинскую. Все её спектакли необычные, неоднозначные и в тоже время замечательные и очень интересные.

- Что для Вас любовь?

- Вопрос на засыпку (смеется). Я лично без этого не могу. Это не значит секс. Просто любовь – это есть такая вершина человеческих отношений, когда ты чувствуешь, что этот человек дает тебе всё, жизненную энергию, творчество, ты без страха бросаешься в жизнь, можешь сыграть что угодно, нарисовать что угодно. Почему, когда ты любишь, ты всё время думаешь об этом человеке, постоянно, но это и мешает. Но это побуждает творить, страдать, жить, это заставляет хорошо выглядеть, быть красивой. Это дает импульс к очень большой жизни. Нет смерти.

- Каждый может такое ощущать?

- Не знаю, думаю, что нет. Брат, например, считает, что я однолюбка, что любила Глазунова и так на всю жизнь. И говорит, что он точно такой же, как я. Но мне кажется, что вот влюбчивость – такое влечение, это одно, а любовь – это другое, что бывает действительно очень редко. У меня это было два-три раза в жизни. И это счастье, когда любовь. Потому что не так-то просто зацепить. Значит, что-то такое происходит с душой, что душе необходимо это чувство, и она ждет появление человека, которого можно полюбить и при этом человеке создавать то, что ты никогда не создавал. Думаю в живописи так же, когда художники начинают строить свою карьеру в жизни и творчестве, актеры – это в обязательном порядке, режиссеры, думаю, писатели, ученые, наверно, все творческие профессии склонны к этому. Вообще вся жизнь построена на этом. Пушкин бы написал хоть одно стихотворение, если бы не влюблялся? У него всё было построено на этом, какие стихи, сколько в них чистоты! Вообще любовь настоящая несет страдание и чистоту, всё другое увлечение, например, там нет чистоты, там бывает ложь. А любовь настоящая - она несет чистоту и боль. Почему-то с любовью всегда связанны страдания. Вся греческая трагедия это пьесы, построенные на любви, и заканчиваются трагедией, у них комедий почти не было. И всё через боль, через смерть, самый наивысший вид искусства – трагедия. И любовь… Ромео и Джульетта. Почему они погибли, они ж так любили? Почему возле любви рядом смерть? Не знаю. Это четырнадцать и пятнадцать лет, а постарше?.. Может потому что это первая, настоящая и всё до конца нужно доводить.

- А сейчас Ваше сердце свободно?

- Нет, моё сердце несвободно (улыбается). Я люблю и я любима.

- А сложно ли жить с актрисой?

- Думаю что да. Но я то в жизни естественная, а есть актеры, которые очень играют в жизни. Это конечно плохо. В жизни нужно быть самой собой. Между прочим, чем крупней актер – тем естественней и проще он в жизни. Но, конечно, сложно, потому что бесконечное количество всех переживаний откладывается на самых близких людях. Проблемы театральные: не получается роль, не дают ролей, не снимаешься, потом снимаешься и не то, вечно какие-то проблемы. Конечно, тяжело, думаю что очень.

- А с Вами тяжело?

- Со мной?... С Юрой мы жили очень хорошо, лет двенадцать, может быть, а потом когда наступил кризис творчества у Юры, он и перешел на личную жизнь. А так мы очень хорошо жили и дружно. И со вторым мужем тоже, с Мишей, мы жили очень дружно, он совершенно другой тип мужчины. Конечно, тоже непросто. Потому что характер, взрывная реакция, темперамент. Бывает неудачно прошел спектакль – раздраженный приходишь домой. Мне трудно сказать. Но думаю, если человек тебя любит – то это всё прощается, если заканчивается любовь, то начинается раздражение между людьми. Это не просто жить с актрисой. А в другой профессии скучно, наверно. А скука - это самый большой враг искусства и любви.

- В одном из павильонов на киностудии имени Довженка представлены Ваши коллажи к фильму «Тени забытых предков», созданные в соавторстве с интересным художником, репродукции этих работ украшают стены театра русской драмы имени Леси Украинки. Расскажите, пожалуйста, об этом проекте.

- У меня очень много появилось друзей в последнее время, после того как ушел из жизни муж Михаил Саранчук, меня окружило большое количество людей, это целая какая-то команда веселых, умных, талантливых, красивых ребят. Я давно отказалась от бездарностей и посредственностей. Жизнь слишком коротка, чтобы окружать себя неинтересными людьми. И художник, который создавал со мной коллажи, это мой близкий друг, очень талантливый художник Игорь Горяный. Он украинского происхождения, но уехал и лет восемнадцать-двадцать жил в Америке, там у него было много выставок, он очень успешный художник, я бы даже сказала космический, но всё-таки вернулся на Родину. Его мама ушла из жизни, оставив дом в Белой Церкви, и он там живет и работает. Это уникальной красоты человек по всем статьям, как Антон Павлович Чехов написал, что в человеке всё должно быть прекрасно. Вот в этом человеке всё прекрасно. Мы дружим и близки друг другу, понимаем с полуслова. Удивительный художник и удивительной доброты человек.

Мы с Игорем много говорили о фильме «Тени забытых предков», он большой поклонник кино, мог бы и преподавать уже. Я случайно ему рассказала о Параджанове, какой он был человек и сколько вещей дарил мне, которые остались после фильма и они были подарены или куплены мне и сколько всего осталось от «Теней…», какие-то детали и от «Белой птицы». Например, подсвечник подаренный Параджановым, пояс в котором я снималась, запаска, икона подаренная Параджановым мне и Юре Ильенко, очень много деталей и это всё вошло в коллажи. Игорь тогда сказал: «А почему бы нам не сделать коллажи?» и мы собрали фотографии, которые вообще нигде не выставлялись, придумали формат и начали трудиться над проектом. Работали где-то четыре месяца в мастерской, и когда собирали, то хохотали, обедали вместе, это было содружество близких и родных людей. Мы сделали, на мой взгляд, интересный проект – тринадцать коллажей, посвященных «Теням забытых предков» и Параджанову. Они много раз выставлялись, и я считаю, что это один из самых удачных проектов. Люди, которые приходили на выставки всегда были в восторге и я мечтаю, чтобы эти коллажи попали в музей, все тринадцать штук в комнату, которая была бы посвящена Параджанову и «Теням…».

Мне повезло в жизни встретить фантастической красоты удивительного музыканта, певца Костю Кобылянского. Мы собирались вместе сыграть, но, к сожалению, это пока не состоялось, но наша дружба уже тянется на протяжении многих лет. Вызывает восторг его отношения к искусству, его красота внешняя и внутренняя, его восторженное отношение ко мне. И я счастлива, что в мою жизнь вошел большой друг.

Ну и, конечно же, Олег Вергилис, который является одним из самых сложных, интересных, настоящих, больших критиков. Это большая умница. Когда он посмотрел наш спектакль «Актрисе всегда восемнадцать», он через какие-то время написал прекрасную статью, в которой блистательно разобрал этот спектакль. Если такой критик как Вергилис смотрел спектакль четыре раза. Он всегда точно определяет актерское место в спектакле, четко говорит о недостатках и удачных моментах. И меня это всегда очень важно, его похвала и оценка. Мы с ним большие друзья.

Мне также хотелось бы сказать о Саше Вольном, удивительно талантливом поэте, о Стасе Сукненко, с которым мы работаем над спектаклем по моей пьесе «Жорж Санд и Шопен», он выступает в качестве режиссера, это тоже талантливый человек, творческий. Он написал книгу о наших соотечественниках состоявшихся в Голливуде и снял фильм на эту тему. Также Сережа Одинцов – бизнесмен, который мечтает стать певцом. Олег Волков – хороший спортсмен, светлый и порядочный человек.

Из досье редакции:

Поэт Александр Вольный посвятил Ларисе Кадочниковой следующее стихотворение:

ГЕНИЮ ТВОРЧЕСТВА

Как из-под снега первые цветы

И водный ключ из-под сухого дерна,

Обличие небесной красоты

Мечтой Творца, что Вечности покорна,

Как круговерть галактик и планет

Реликтовым созвучием Вселенной,

Святого Духа нравственный рассвет

В Любви желанной и проникновенной,

Так творчество великое твоё

Гармонией миров произрастает,

Являя посвящение своё,

Что вдохновеньем души окрыляет.

Дари прозрения Вселенский Слог,

Преображая жизнь в премудром свете,

Который вечно излучает Бог

Духовным выражением Бессмертья.

***

Перечитываю текст этого интервью и понимаю, что пишу как восхищенная школьница, ребенок. Ну и пусть! Пусть будет так, потому что сейчас я именно так себя чувствую, словно после встречи у меня, как по волшебству, запустилась программа омоложения. Ведь на самом деле люди делятся на две части: тушители и вдохновители, и, к сожалению, тушителей большая часть. Но сейчас точно знаю, что встретила настоящего вдохновителя.

Такие встречи, к сожалению, бывают не часто, но когда они происходят - получается настоящее космическое, магическое просветление и инсайт, с которым можно соприкоснуться. Что движет и ведет Народную артистку, что дает ей силы, энергию и вдохновение? Что я чувствовала во время её спектаклей? И ответ мой очевиден – Любовь! Сильную, открытую, безусловную! Недавно мы говорили о любви с режиссером Аллой Рыбиковой и так запомнились её слова: «Любовь может сыграть только актер умеющий любить», а через день мы об этом говорили с Ларисой Кадочниковой и она добавила: «Любовь может по-настоящему почувствовать зритель умеющий любить». Интересная эта штука любовь, есть над чем задуматься и к чему открыться. Ведь часто в силу жизненных обстоятельств мы закрываем свои сердца и боимся открыться и быть настоящими, честными, боимся быть собой, доверять своим чувствам…

Перечитывая интервью Ларисы Кадочниковой для разных изданий в интернете, наткнулась на забавный вопрос к ней: «А что Вы отдавали своим мужчинам? Вы сами говорите, что готовить не любите, уют в доме создавать - тоже, по-матерински о мужчине заботиться и в мыслях не было. Что тогда?». На что актриса ответила: «Любовь. Я умею любить. Я умею побуждать мужчин совершать мужские поступки, давать импульс к творчеству. Все мои мужчины сделали карьеру в своей профессии. Какие чудесные портреты писал с меня Илья Глазунов! У многих его героинь мои глаза. Юра Ильенко снял меня в главных ролях в своих шести картинах, и это классика не только украинского, но и мирового кино. Миша Саранчук рядом со мной превратился из чиновника в творческую, любящую личность».

Сейчас множество лекций по духовности так детально описывает обязанности женщины перед мужчиной, чтобы было счастье, а тут всё наоборот. И безумно любят её именно такой! Что же есть в ней, что же такое она умеет, чем обладает, чем притягивает? В чем секрет её красоты и вечной молодости? Она просто умеет любить. Любить безусловно, любить каждого и нести и передавать эту любовь в разных качествах через сцену, через своё служение! И каждый получит ровно столько – на сколько готов. Но мы можем получить больше, если позволим себе открыть сердце, быть настоящими и просто доверять, не оценивать, а чувствовать.

Продолжение следует…

Из досье редакции: Лариса Кадочникова, актриса театра и кино; лицо украинского поэтического кино. Народная артистка Украины, Народная артистка Российской Федерации. Лауреат Национальной премии Украины им. Тараса Шевченко за исполнение роли Марички в фильме «Тени забытых предков». Имеет три Ордена «За заслуги»: І, ІІ и ІІІ степени. Она первой получила премию «Дзига», обладатель «Киевской Пекторали» в номинации «За весомый вклад в развитие театрального искусства». Снялась в более трех десятков фильмов и сыграла сотни ролей в театре. Художница. Автор книги «Белая птица: полеты наяву и во сне».

Анастасия Правдивец. Всеукраинский молодежный журнал "Стена" №3 (2019)