«…Мне важно, чтобы читатель пережил вместе со мною мои впечатления из области звука, музыки, ритма и голоса. Со временем они сыграют роль в моей артистической жизни и работе. Об этом я только недавно узнал, уже на склоне моей артистической деятельности. Я понял значение для себя стихийных впечатлений. Они явились теми толчками, которые направили меня лишь недавно к изучению голоса, его постановки, облагораживанию звука, дикции, ритмической музыкальной интонации, ощущению души гласных, согласных, слова и фразы, монолога. Всё это – применительно к драматическим требованиям. 
Я привожу всё эти воспоминания ещё и для того, чтобы показать молодым артистам, как важно для нас вбирать в себя побольше прекрасных, сильных впечатлений.
Артист должен смотреть (и не только смотреть, но и уметь видеть) прекрасное во всех областях своего и чужого искусства и жизни. Ему нужны впечатления от хороших спектаклей и артистов, концертов, музеев, путешествий, хороших картин всех направлений, от самых левых до самых правых, так как никто не знает, что взволнует его душу и вскроет творческие тайники.
Артисту нужны, кроме того, люди, среди которых он живет и от которых он набирается творческим материалом».

Константин Станиславский 

Люди. Судьбы. Души… Какие же все мы разные, но и одновременно похожие. Куда-то идём, к чему-то стремимся. Находим. Теряем. Падаем. Поднимаемся… Иногда рутина и серые будни затягивают в пропасть, в такие моменты так хочется Света, что становишься мотыльком, летящим на пламя. 
Душе необходимы яркие эмоции и впечатления, которые чаще всего мы черпаем из родников искусства. Это будоражит чувства и поднимает что-то глубинное изнутри на поверхность. Когда искусство попадает в точку… В эти моменты меня часто интересует то, как же это всё создавалось, что чувствовал и переживал создатель, чем он жил и чем наполнен и множество других вопросов. Книги Константина Станиславского во многом помогли углубиться в работу актера над собой, хотя эти книги, как мне кажется, подходят представителям абсолютно всех профессий. Это как инструмент работы над собой, ведь так важно для нас вбирать в себя побольше прекрасных, сильных впечатлений, смотреть и уметь видеть, расширять рамки и видеть горизонт, а не только отрезок земли под ногами, наполненный обидами, саможалением и бытом. Помните, как «Дворец памяти» у известного героя книг Томаса Харриса - Ганибала Лектора, о котором мы уже не раз писали. Каждый ведь сам строит свой «Дворец памяти» и очень важно, чем наполнен он, что стоит на его книжных полках, какие залы в нём или это просто тёмные комнатушки... Во многом развить себя и наполнить «Дворец памяти» образами нам помогают книги, особенно неординарные, написанные интересными, прожившими неоднозначные жизни людьми, подобные книги помогают понять глубже себя, произведение или поступок автора, почувствовать, соприкоснуться. Такой вспышкой в последнее время стала для меня автобиографичная книга Ларисы Кадочниковой «Белая птица: полеты наяву и во сне». Книга её воспоминаний: детство, юность, кино, театр, живопись…. Множество интересных тем, загадок и разгадок, много известных лиц и повороты их судеб… Но первое, что взволновало и тронуло мою душу в этом документальном романе длинною в жизнь – это образ её мамы, который красной нитью проходит через всю книгу. Образ великой советской актрисы театра и кино Нины Алисовой, которая волновала и до сих пор волнует сердца многих своим талантом. Её Лариса в «Бесприданнице» будет жить вечно, как и Маричка в «Тенях забытых предков» Кадочниковой. Мать и дочь сумели реализоваться как актрисы и сыграть свои знаковые роли, и при всём этом смогли пойти дальше и не стать актрисами одной роли, а успешно сниматься и играть, каждый раз перевоплощаясь на сцене, перерождаясь в новой роли. И это настоящий успех для артиста – быть реализованным, нужным, востребованным и каждый раз выходить на сцену в новом качестве себя. 
«За долгую творческую жизнь у меня бывали минуты - да, да, не удивляйтесь, только минуты - такой сильной магнетической связи со зрительным залом, которая дарит ни с чем несравнимое чувство счастья. И знаете, кто его вкусил хоть раз, тот уж навсегда прикован к нему. Из-за этих секунд счастья, наверное, и не бросают нашу жестокую профессию, тянутся к ней как мотылек на огонь».

Из выступлений Нины Алисовой

«Театр научил меня думать, именно в театре я поняла и осознала свою тему в искусстве, это, как и у мамы – огонь любви и жертвенности».

Лариса Кадочникова 

Образ Нины Алисовой в этой книге дал возможность её почувствовать, после чего я совершенно другими глазами пересмотрела «Бесприданницу» режиссера Якова Протазанова и другие работы этой актрисы. Она словно ожила и стала рассказывать свою удивительную историю. 
«Я давеча смотрела вниз через решетку, у меня закружилась голова, и я чуть не упала. А если упасть, так, говорят… верная смерть! Вот хорошо бы броситься! Нет, зачем бросаться!.. Стоять у решетки и смотреть вниз, закружится голова и упадешь… Да, это лучше… в беспамятстве, ни боли… ничего не будешь чувствовать! О!.. Расставаться с жизнью совсем не так просто, как я думала. Вот и нет сил! Вот я какая несчастная! А ведь есть люди, для которых это легко. Видно, уж тем совсем жить нельзя, их ничто не прельщает, им ничто не мило, ничего не жалко. Ах, что я!.. Да если и мне ничто не мило, и мне жить нельзя, и мне жить незачем! Что ж я не решаюсь? Что меня держит над этой пропастью? Что мешает? Просто решимости не имею. Жалкая слабость: жить, хоть как-нибудь, да жить… когда нельзя жить и не нужно».
Нина Алисова (запись на пластинке): Этот монолог Ларисы так и не был отснят для фильма «Бесприданница», хотя я готовила его дни и ночи. Помню, ходила по ночному городу и громко читала его домам и улицам. Наступил день съемки. Была выстроена над обрывом беседка. Перед съемкой я подошла к Протазанову с просьбой отснять монолог Ларисы, которого не было в сценарии, я сама его отрепетировала и была уверенна, что он получится интересно. Яков Александрович ответил: «Очень хорошо, раз он готов, давайте сразу же будем снимать, без репетиции». Стояла камера, режиссер показал мне мизансцену: дойти до беседки, пройти по выступу и стать над пропастью. Он показал, где именно: «Здесь вы будете говорить монолог!». Прозвучала команда «Мотор!», я бросилась к беседке, к тому месту, где всё должно произойти и глянула в пропасть… и тут же забыла всё до единого слова, голова закружилась, шляпка слетела, мне показалось, что я сейчас упаду туда, в пропасть. Так я пережила весь ужас состояния Ларисы. Тогда Протазанов протянул мне руку и сказал: «Ну и где же ваш монолог?..  Вот видите, вы не могли сказать ни слова… В театре, где всё условно, вы бы, наверное, произнесли его, а кино это как в подлинной жизни и наше дело приблизить к жизни всё, что происходит с Ларисой. Мы сейчас начнем снимать, а вы говорите этот монолог, но только про себя». Так Лариса вошла в мою жизнь, в мою семью... 
Лариса Кадочникова: У меня были замечательные родители. Мама - известная русская драматическая актриса Нина Алисова, в 18 лет сыгравшая Ларису в знаменитом фильме Якова Протазанова «Бесприданница». Эта роль сделала её знаменитой на все времена. У Протазанова на съемках она познакомилась с моим отцом Валентином Кадочниковым, подающим большие надежды режиссером, к сожалению, рано ушедшим из жизни. 
Оглядываясь на прожитую жизнь, я вижу её, как вьющуюся солнечную тропинку, всю в цветах. Их краски нежны и прелестны. Я вижу нежную руку, которая сажала и неустанно лелеяла эти цветы, ласково кивающие друг другу головками. В них нежная любовь и искреннее чувство, добрые мысли и глубокая полная радость. Их аромат – любовь, их имя мама.
По тропинке идет мама, а рядом, прижавшись к ней двое маленьких детей. Худенькая девочка с острым носиком и прямыми волосиками — это я. Рядом поменьше ростом кудрявый с большими глазами мальчик — мой брат Вадим, Вадюша. Господи! Это было так давно. Вспышки воспоминаний, как в немом кино…
Мама мечтала, чтобы мы научились играть на пианино. Гаммы нас раздражали, а этюды Черни мы просто ненавидели. Нашей учительницей была Евгения Ивановна Тихонравова. Она приходила два раза в неделю и занималась с каждым из нас по часу. Сначала гаммы, затем этюды. Их мы играли так плохо, что вызывали у неё отвращение. Однажды она нажаловалась маме на Вадика, за то что он совершенно не готовится к занятиям. Вадик ей в отместку расписал ножом наше чёрное пианино. Когда мама, приехав с очередных гастролей, увидела весь этот ужас на инструменте, она Вадика побила. Это было первое и последнее физическое наказание. Ни меня, ни Вадима никогда никто не наказывал, хотя иногда и следовало бы это делать.
Сколько помню себя в детстве – это были съемки, гастроли мамы. Вот я в зрительном зале, знаю каждое слово, каждую фразу, мысленно переживаю горе и радости её героинь и, конечно же, в первую очередь Ларисы, которая перешла мне от мамы по наследству не только тем, что она назвала меня её именем, но и необходимости в последствии самой сыграть эту роль. Лариса талантлива, своеобразна, талант её беспокоит окружающих, выявляет их бездуховность. Лариса у Островского и говорит совершенно иным языком, чем другие герои, и эти слова Протазанова мама не раз повторяла мне. И хотя казалось, что она достигла совершенства в экраном воплощении образа Ларисы, она не сразу отважилась выйти в этой роли на подмостки. Нужно было ещё много и заново передумать, найти сценический рисунок роли. 
Нина Алисова: Когда наступил день премьеры «Бесприданницы» на сцене, я хотела сбежать как школьница с трудного экзамена, спотыкаясь от волнения, я шла в театр. И вдруг подходит женщина с огромным букетом ромашек: «Купите!». Я покупаю цветы, и тут эти ромашки делают понятной для меня всю роль. Знаете, такое бывает в нашей актерской практике – какой-то толчок и кажется, что мной уже были сыграны тысячи спектаклей «Бесприданницы», которые были ещё впереди. 

***
Аристократизм, интеллигентность – это те качества, которые с детства меня завораживают. Словари, как мне кажется, не могут передать в своих дефинициях, той глубины, которую несут эти понятия. В них есть всё - это целый мир культуры и творчества, созидания и творения. Они благостны по своей природе, спокойны, стойки, уравновешены. Они чувственны и чувствительны. Но и одна из самых главных граней – высокий уровень образованности людей обладающих этими качествами характера. Сильное и качественное образование, которое тоже имеет свой особенный фундамент, хотя и среда обитания и круг общения играют немаловажную роль. Это и хорошая наследственность, но и при всём этом – большой труд. Такие люди интересны в общении и очень часто они красиво и тонко раскрываются в творчестве. И творения их глубоки, проникновенны, многогранны, и культурный уровень их высок. Эти люди часто, как глоток свежей, прохладной воды во время засухи. И мы тянемся к плодам их творчества и искусства, дабы хоть на миг нырнуть в этот чудесный многогранный мир. 
В книге Ларисы Кадочниковой так легко и свободно выстраивается фундамент понимания внутреннего мира интеллигенции. Трудности и их преодоление. И погружаешься в этот мир, чувствуя каждой клеточкой тонкости, душевные переживания, осмысления и осознания чистоты восприятия мира. 
Лариса Кадочникова пишет в книге о детстве: 
«Однажды меня купали в маленьком корытце во дворе. Раздались сигналы воздушной тревоги, и я помню до сих пор тот страх, который овладел мною. Я стала кричать: «Война! Война». Меня с трудом успокоили и домыли. А потом в жаркую ночь я проснулась, рядом спала мама, я взглянула на небо, оно всё было в звездах. Мне показалось, что на небе сияет образ. То ли это приснилось, то ли я на самом деле увидела того, кого потом называла Богом. Я закрыла глаза и сладко заснула под звуки цикад».
В день, когда я начала читать эту книгу, произошла забавная и, как сейчас модно говорить, кармическая ситуация. Помню, как вышла из кафе театра в не очень хорошем расположении духа и совершенно случайно, сразу, наткнулась на Ларису Кадочникову, которая отправлялась на прогулку по Крещатику. Видя мою обиду и раздражение, она спросила: «Что случилось?» и так проникновенно посмотрела своими огромными глазами прямо в душу. И в этих глазах было столько непонимания и чистоты, что меня как-то сразу осенило, что ничего-то плохого и не произошло, это просто во мне не хватило любви и понимания в общении с человеком…. 
Возвращаясь к книге, хочется сказать, что вся она проникнута какой-то особенной чистотой: «Однажды был диктант по русскому языку. На следующий день учительница принесла тетради. Отдаёт мою тетрадку и говорит: «Лариса, завтра я жду вашу маму в школе». Я ничего не понимала, ужас охватил меня. К тому же мама, как всегда, была на гастролях. Я не спала несколько ночей. Наконец приехала мама, и мы эту учительницу пригласили к себе. Она взяла мою контрольную и показала маме. Оказалось, что я пропустила букву в слове, так что получилось ругательство. Мама рассмеялась и сказала, что я такого слова не знаю и даже не слышала. Эта скучная, нудная учительница сидела у нас дома, в квартире у великой актрисы, и не могла поверить, что у нас таких слов не произносил никто. После этого инцидента я долго не могла прийти в себя».
***
Две жизни, две судьбы, две актрисы – мама и дочь. Совершенно разные, но и очень похожие между собой той внутренней силой, которая проливается через творчество и что-то переворачивает внутри у зрителя. Как же действует эта магия? Это дар, или колоссальный труд? Что происходит внутри и как всё это создается?  
Лариса Кадочникова: Мама вспоминала, как она играла в Киеве на сцене детского театра под руководством Н.С. Шарапова в спектакле «Цыган Манру». Афиша звала: «Семилетняя девочка Нина в роли цыганёнка Манру». И она под гитару пела детским, неокрепшим голосом песенку Манру: 
О темный таинственный лес!
Храни мои детские грезы, 
Волшебные сказки весны
И первые горькие слезы…
Маме был особенно дорог этот образ, он постоянно вызывал в ней чувство искренней любви к беззащитному, брошенному всеми маленькому человечку. Когда моей маме исполнилось пятнадцать, в Киеве в ту пору снималась картина «Восстание в Руре», и режиссер Константин Эггерт предложил снять её крупным планом, где она должна была добросовестно и долго плакать на экране.
Потом Эггерт подарил ей фотографию с надписью: «Девочке Нине-самородку» и сказал: «Когда подрастешь, закончишь учебу, приезжай в Москву и будешь учиться во ВГИКе». Так произошло мамино первое знакомство с кино.

Как-то Владимир Вульф в своей телевизионной передаче «Серебряный шар» сказал о маме, что она актриса одной роли. Мой брат Вадим был возмущён и при встрече наговорил ему много неприятного. Мне кажется, если бы Вульф знал маму ближе, он был бы ею очарован.
В кино она с лёгкостью переходила от ролей положительных героинь, до характерных и отрицательных персонажей.
Как она изумительно сыграла в «Даме с собачкой» скучную, ревнивую жену, но с какой грацией, с какими нюансами. Когда Сергей Параджанов пригласил её сыграть мать Ивана в «Тенях забытых предков», она согласилась с радостью. Из красивой молодой светской женщины в жизни она в фильме превратилась в сельскую гуцулку, которая от горя на глазах стареет. А как она читала молитву «Отче наш»... Всё в этой сельской женщине было сыграно трагично, как трагична судьба её сына Ивана, которую она предчувствует. Монологи своей героини она произносила на чистом гуцульском наречии. Мама обожала Сергея Параджанова и Юру Ильенко, и они отвечали ей тем же.
Когда Юра предложил маме играть в «Роднике для жаждущих» жену героя-старика, она согласилась, хотя играть надо было глубокую старуху, а ей самой и 50-ти не было. Играла просто, сухо, без лишних движений. Старика играл выдающийся украинский актер Дмитрий Милютенко.
Это была философская картина, которую сразу же после просмотра положили на полку. Руководство совершенно не поняло фильм, и было возмущено, что фильм снят об Украине, а вместо чернозема на экране песок. Страна на песке. Сценарий написал Иван Драч, и он был о том, что происходит с человеческой душой героя, когда его покинули и забыли дети, - она, душа его, превращается в пустыню. Он рассылает покинувшим его детям письма о своей смерти, и только это помогло ему на мгновение собрать детей.
Никто ничего не понял и, испугавшись этого песка в кадрах и трагического одиночества старика, министерство спрятало или, как потом сказали, сожгли пленку. У Юры осталась одна копия. Маме фильм очень нравился, хотя старух она больше нигде никогда не играла. Когда она снимала грим, перед киногруппой появлялась молодая, красивая всегда улыбающаяся женщина. Никто не знал её точного возраста, она изменила свои паспортные данные, да, впрочем, никто и не хотел знать, когда начинали общаться с ней. Настолько она всегда всех очаровывала.
И когда она выходила в роли Кручининой уже в довольно солидном возрасте, были такие моменты, что хотелось сказать: «Да это же Лариса из Бесприданницы"!» Так молодо и страстно сияли её прекрасные темные глаза. 
Всегда после спектакля были море цветов и масса поклонников. Хороша она была и в спектакле «Леди Гамильтон», где играла главную роль и по мастерству исполнения приближалась к великой английской актрисе Вивьен Ли. Я помню её «Даму с камелиями», где мама играла Маргариту Готье. С этим спектаклем она объездила всю страну. Вообще эту роль могут играть только потрясающие, красивые, большие актрисы. 
Костюмы для театра мама покупала самые лучшие и дорогие, естественно, за свой счет, и большая часть заработанных денег уходила на них. В жизни же мама не любила и не умела одеваться. Но всегда она выглядела изумительно, хотя я не помню, чтобы она делала маски для лица и тем более какие-то подтяжки. Единственное чем она занималась, так это гимнастикой. Делала упражнения везде, во всех поездках. Её лицо всегда было румяным, красивые с блеском черные глаза - и многие мужчины влюблялись в неё. Женщина особенная, тонкая, она могла быть не только мягкой и нежной, а очень жёсткой и решительной. Эти её качества помогали нам выжить. Она работала довольно много, чтобы мы ежегодно могли ездить отдыхать, прилично одеваться.
У нас дома постоянно бывали гости, в основном артисты из театра им. Вахтангова, режиссеры, операторы. Звучала гитара, пели романсы, мама исполняла романс «Он говорил мне…» и другие песни. На столе всегда был чай, печенье, сыр, сухари. Алкоголя не было, такого я не помню. Нас с братом к гостям не пускали, но мы всегда подслушивали. Бабушка ворчала: «Черт бы их побрал, этих гостей!». Все хохотали и не обижались – бабушку любили. 
Куда бы мама ни ездила на гастроли, она всегда приобретала новых друзей и приглашала в гости в Москву. И все приезжали. То одни жили по месяцу, то приезжали другие. Кто-то приезжал лечиться в Москву, тоже останавливался у нас, дом превращался в лазарет. Мама очень любила людей, ей отвечали взаимностью. Советский Союз был большой, мама ездила очень много по всем республикам, и приезжали к нам отовсюду.
А ещё вспоминаю, что мама в шестидесятые годы работала и в Саратовском театре, подписав договор на два года. Она рассказывала, что как-то на гастролях познакомилась с главным режиссером Саратовского театра им. К. Маркса Николаем Автономовичем Бондаревым. Он пригласил маму приехать в Саратов поработать в театре. Мама с радостью согласилась, тем более что московский Театр Киноактера находился тогда не в лучшем состоянии. А Бондарев предложил маме роли, от которых у любой актрисы должна была бы закружиться голова.
За два года работы в Саратове она сыграла в семи пьесах, играя почти каждый день. 
В Киеве я как-то встретила маминого поклонника Володю Афоничкина, бывшего военного переводчика. В те шестидесятые годы он жил и учился в Саратове. И вот что он рассказал: «Я учился в институте, когда пошли по городу слухи, что в наш театр приезжает из Москвы знаменитая актриса Нина Алисова и будет играть в нескольких спектаклях. Ещё была свежа память о её игре в протазановской «Бесприданнице». Я тогда изучал английский язык, но увлёкся и польским и самостоятельно выучил его по книгам. Вдруг я узнаю, что Алисова, репетируя какую-то пьесу, должна петь песенку на польском языке. Меня находят и знакомят с Ниной  Алисовой. Я с первой же минуты был покорён её обаянием и красотой. Текст песенки я должен был перевести на русский, чтобы Нина Ульяновна поняла смысл, а потом на сцене она должна была петь её по-польски. Как талантливый человек она быстро всё схватила и прекрасно исполнила потом эту песенку в спектакле».
Володя Афоничкин рассказывал, что в Саратове, когда мама шла по улице, все её узнавали, останавливались и с обожанием смотрели вслед. Однажды Володя был приглашён в гости к маме. Он рассказывал, что народу было немного, человек пять-шесть. Был накрыт маленький стол, на котором была лёгкая закуска и разные вина. Мама была одета довольно странно, в тенниске и в брюках, чем всех гостей поразила, привыкших видеть её на сцене в шикарных костюмах. Но я уже говорила, что в жизни мама не любила нарядов. Горели свечи, и когда все собрались, мама стала читать стихи и петь под гитару романсы. Длилось это до утра. Володя говорил, что этот вечер он не забудет никогда в жизни. Мама была в ударе, вечер прошёл потрясающе и остался в сердце молодого человека навсегда.
Мне рассказывали, что Саратовский театр при режиссере Бондареве находился в состоянии расцвета и попасть в тот период на спектакль было невозможно, особенно пользовались популярностью спектакли с маминым участием. Это был один из лучших периодов её творческой театральной жизни. В декабре 1960 года она выступила в роли Клеопатры в трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра». Это, как сейчас бы сказали критики и зрители, был хит сезона. До этого роль Клеопатры играла звезда театра Л. Шутова, и играла замечательно. Но, как отмечали театральные критики, Нина Алисова была более экспрессивной, эмоциональной. 
Затем была роль Лейди Торж в драме Теннеси Уильямса «Орфей спускается в ад». Здесь мамин талант трагической актрисы развернулся в полную силу. Эту пьесу ставили в разных театрах, в том числе и театре им. Моссовета с Марецкой, но лучшей Лейди, чем в исполнении Алисовой, не было.
В «Украденном счастье» Ивана Франко мама играла Анну. Здесь её партнёрами были народные артисты РСФСР Г. Апитин. А. Колобаев. Ставил спектакль заслуженный артист РСФСР Д. Лядов. Эта роль была интересна тем, что надо было передать национальные особенности характера и накал страстей. Опыт работы над этой ролью, наверное, пригодился, когда мама потом снималась в «Тенях забытых предков».
Ещё была роль в «Ленинградском проспекте» И. Штока, но пьеса была очень слабой, роль невыразительная, играть было нечего. Нина Алисова запомнилась зрителям тем, что благодаря своей яркой внешности и эмоциональности смогла на пустом месте создать характер.
И последняя роль на саратовской сцене - роль Ларисы в «Бесприданнице». Я как никто понимаю, что значило для неё сыграть ещё раз в «Бесприданнице». К сожалению, спектакль был очень плохо поставлен. До мамы эту роль исполняла Л. Шутова, но ни она, ни мама не смогли поднять пьесу до уровня, который задал Яков Протазанов. Может быть, поэтому мама и уехала из Саратова в 1963 году.
В эти годы в разных городах России мама играла Ларису в «Бесприданнице» более чем в 100 спектаклях. Это было и в Тамбовском драмтеатре им. А. Луначарского, где вместе с мамой играл Сергей Мартинсон в роли Карандышева. Спектакль прошёл с успехом, актеров не отпускали со сцены, потом Алисову и Мартинсона зрители провожали до самой гостиницы.
На сцене родного Театра-студии Киноактера мама сыграла много прекрасных главных ролей в спектаклях «Софья Ковалевская», «Попрыгунья», «Флаг адмирала», «Анджело», «Бесприданница».
В «Бесприданнице» в постановке Рубена Симонова партнёрами Н. Алисовой были такие известные актеры, как С. Мартинсон, А. Панова, Т. Говоркова, Л. Кмит, А. Хвыля, К. Сорокин, М. Глузский и другие. Особым успехом пользовался также спектакль «Без вины виноватые» Евгения Симонова, который поставил эту замечательную пьесу специально для мамы.
Когда она появлялась в роли Отрадиной с кудряшками на затылке и в плаще, то была так хороша, что казалось, могла в свои 70 лет сыграть и Ларису Огудалову. Глаза у неё горели как два факела, огромные, черные, яркий, живой румянец и порывистые движения. Она на сцене оставалась юной и могла играть любые роли классического репертуара. Мама была очень хороша в этой роли. Через весь спектакль она несла боль матери, потерявшей своего сына. В сцене, когда она его находит, и они бросаются друг к другу - зал рыдал. Мама эту сцену играла гениально. Зрители долго не отпускали актеров со сцены, а маму всегда засыпали морем цветов. Сколько света, радости исходило от неё!
Спустя много лет в нашем театре Русской драмы им. Леси Украинки замечательная женщина-режиссер и актриса Ирина Дука поставила эту же пьесу, и меня назначили на роль Кручининой. Много было интересных находок. Я появлялась в белом платье и в белой шляпке — возвращение Отрадиной в родной город, где прошла юность и где она потеряла своего сына. Белый цвет символизировал и чистоту образа Кручининой, и трагичность. 
После колоссального успеха «Бесприданницы», фильма «Дурсун», за который мама получила Сталинскую премию первой степени, после вручения ещё одной Сталинской премии за роль в фильме «Радуга», на гребне этой популярности маме предложили вступить в партию.
Это считалось большой честью, и мама, естественно, согласилась. Она никогда не мечтала на этом сделать себе карьеру. Все её помыслы были направлены на то, чтобы Театр Киноактера работал, процветал, а актеры играли и снимались в кино. Многие люди искренне верили в лучшие, светлые времена, а мама, всю свою жизнь строившая этот театр, надеялась, что её членство в партии поможет решать театральные проблемы. Она была избрана и в партбюро театра, где пропадала день и ночь, помогая людям.
Будучи членом партии, мама одновременно была очень верующим человеком. Это в доме никогда не скрывалось. Вся большая комната была в иконах. Иконы были старинные и очень хорошие. В последние годы жизни мамы, когда она болела и почти не вставала с постели, я видела, как она временами долго смотрела на иконы и тихо молилась. 
Мама много в своих дневниках писала о театре, об актерах: «Ольга Николаевна Андровская, репетируя в спектакле "Соло для часов с боем" во МХАТе говорила:
- Какое счастье играть в этом спектакле, где главное человек, где есть сострадание!
А я говорю: хорошо бы нам не забывать эти слова. И быть чуткими и внимательными друг к другу. Принимать боль товарища как свою.
Потом, как-то случайно, я обнаружила в книге Евгения Вахтангова такие строки: «Человек, который никогда не восхищался своим учителем, на всю жизнь теряет какую-то очень важную струну». И как это верно! Я была влюблена в институт, в своих учителей и товарищей по труду. И в это время меня стали приглашать на роли во многих картинах, но главное же у меня была тяга к учебе, интереснейшие лекции и практическая работа по актерскому мастерству, они увлекли и заполнили мою жизнь. Но, пожалуй, самым чувствительным ударом для меня было снятие с кинопроизводства уже снимавшейся картины «Оливер Твист» по сценарию Протазанова. Увы, этот и другие планы также не осуществились...
Но был замечательный курс во ВГИКе, мы очень дружили и, как я уже говорила, поклялись, что каждый год на 7 февраля будем собираться и отмечать свой студенческий день сколько бы нас не осталось и чтобы с нами не происходило...
...Ещё одно 7-е февраля позади. Грустно. Эта прекрасная ночь, которая похожа на что-то волшебное и возвращает нас к юности. Мы чувствуем себя совершенно свободно, легко. Мы юны, прекрасны, остроумны, смелы, вольны, дерзки. Да, это восхитительно. Ночь... Ах, какая дивная ночь! И почему она так быстро летит.
А вот и Синяя птица. Мы встречаем её весело шумно... Но она улетает, и утро входит в комнату. Мы не гасим свет... и нам кажется, что ночь продолжается... Милые, милые, я вас так люблю и так дорожу этой встречей.
Пора расходиться. А у меня слезы благодарности, что видела всех вас, слушала, обнимала и целовала. Спасибо вам друзья! Я жадно жду новых встреч, хотя и с грустью расстаюсь с каждым уходящим днем...
До встречи, до нового февраля.
Дай бог нам всем здоровья и счастья.
Синяя птица с нами, друзья мои!!!»

***
Мама обожала путешествовать. Приехав в город, устроившись в гостинице, она всегда шла гулять по городу. Ходила она много, часами, и никогда не уставала. Мама очень любила Петербург. Она снималась там и часто приезжала с театром на гастроли или с концертами. И всё же Киев для неё был дороже других городов, он её манил и звал. Она любила ходить во Владимирский собор, помолиться там Божьей Матери. Затем шла пешком по Шевченковскому бульвару к площади Победы, к моему дому. Ну, а после мы всегда выбирали маршрут к Софиевскому собору, где всё дышит покоем, красотой и вечностью. С мамой мы часто посещали Лавру, где всё настолько красиво и мощно, что, входя на эту территорию, понимаешь: недаром к ней отовсюду идут помолиться и просить прощения православные люди.
В последние годы мама иногда задумывалась о переезде в Киев, но это были мечты. Потом она уезжала, звонила по телефону и как ни в чём не бывало говорила о Москве, о своём Театре Киноактера. 
Потом мама заболела и больше в Киев не приезжала.
В последние годы, когда у мамы не было работы в театре, рядом с ней всегда был Вадик. Он был очень внимателен к ней, каждую свободную минуту приезжал, хотя был безумно занят, так как стал большим оператором, много снимал картин с Эльдаром Рязановым, но в свободное время он приезжал к маме и они сидели и беседовали, о жизни, об искусстве и каждый раз она вновь возвращалась к театру. Театр был её жизнью. 
12 октября 1996 года мамы не стало. В тот день я в своём театре была занята в спектакле «Последний пылко влюблённый». Брат был на даче, обе сестры гуляли на свадьбе в Киеве, никто из нас не подозревал, что мама умирает.
Она умерла одна, хотя так любила людей, жизнь.
Рядом на столике стоял портрет любимой Веры Фёдоровны Комиссаржевской. В последнюю минуту только она была с мамой.
Часто передо мной возникают сны наяву - эпизоды из прожитой жизни.
...Поезд медленно, сбавляя скорость, приближается к Киевскому вокзалу. Вот и перрон, вот и Москва. Я прижалась к окну и всматриваюсь в лица встречающих. Вижу маму с её улыбкой и энергичной походкой. Она видит меня, машет рукой, я бегу к выходу, спускаюсь по ступенькам вагона. Мы бросаемся друг к другу. Мама! …

Подготовила Анастасия Правдивец 

Всеукраинский молодежный журнал "Стена" № 4 (2019)
Посвящается всем матерям, которые вдохновляют нас на Любовь собственной жизнью

Читайте большое интервью народной артистки Украины и России Ларисы Кадочниковой на сайте журнала "Стена" по ссылке >>>   Больше чем символ. Интервью с Ларисой Кадочниковой